Четверо безголовых
Их было четверо, совсем без головы, Им шею перерезали когда-то, Так коротко — что четверо бесшеих. И если они пропускали по стаканчику в кабачке На площади или бульваре — официанты не забывали принести воронки. Когда они ели, они кровоточили, И ежели пели — рыдали воочию, Когда любили, кровь лилась рекой. Бегали как ветер, носились как угорелые, Радостно плакали, безмятежно спали. Лениво работали, Бродяжничали мерзко, Тащились от разного: Как и все в мире, Или как все прочие, Тяжеловато веселись, в общем. И если базарили, так о любви только, О поцелуях, и как бы Оставить след покровавей.. Рук-то, казалось, у них без числа, И словно в лесу, заблудиться можно В тени диких рук. А если их что-ли доставало, То зрелище было королей достойно И древних богов деревянных, Торчащих над толпами диких язычников.. Да, можно было вернуть им головы — только для этого пришлось бы скакать за две сотни лесов, тридевять земель, шут знает куда, и охотиться шут знает на кого все выходные. Но никогда они этим не занимались. Да и зачем? эти головы обратно бы не присобачили Шляпники и дантисты. И можно грустить об этом, а можно положить на это. Четверо бесшеих жили за десятерых. И вроде бы одного я знаю, А может быть, и всех прочих. Первый — Анатоль, Толя, Второй — Крокиньоль, Кроко-Коля, Третий — Барбемоль, Бородач Оля, И четвёртый — тоже Толя. Я на них смотрел-смотрел Месяц за месяцем и офигел: Вредно людьми увлекаться.