Поэты рано начинают познавать мир, поэтому можно утверждать, что творческий путь Максима начинался скорее всего еще в Нижнем Тагиле, родном его городе. А потом он приехал в Екатеринбург (тогда еще Свердловск) и поступил на радиотехнический факультет Уральского политехнического института (ныне УГТУ). На факультете была своя стендовая газета, которая называлась «Радиотехник». Она существует и сейчас, но тогда, в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, была явлением уникальным. Достаточно сказать, что там собирались вместе такие известные сейчас люди, как Лев Кощеев, поэты Алексей Верницкий и Юрий Демченко, Евгения Дьяченко, ставшая потом первой женой Максима, и многие другие, например, известный в городе бизнесмен Евгений Шароварин и его коллега Александр Другов, который в то время хорошо играл на гитаре, дома у Максима и Жени Дьяченко им была записана пара песенных альбомов на стихи Алексея Верницкого и собственные. В общем, жизнь в «Радиотехнике» била ключом. Прописан Максим был в радиофаковской общаге, сосед его по комнате был в кого-то влюблен, Максим, видимо, никому не хотел мешать, и поэтому часто оставался ночевать в «Радиотехнике», благо в то время там имелись две небольшие комнаты и диван. Главная комната называлась «художка». Там стояла печатная машинка и лежал так называемый бортжурнал — общая тетрадь, в которую каждый мог поместить результаты своих литературных опытов или просто поделиться текущими новостями. После заполнения одной тетради в «художке» появлялась новая, и также звалась бортжурнал — первый, второй, девятый, десятый и т.д. — тетрадки нумеровались. К текущим праздникам из бортжурнала выбиралось лучшее и помещалось на стендовую газету. Сами бортжурналы были никому не подконтрольны, то есть тогдашние профкомы их не читали, поэтому и творчество в них было достаточно свободным.
Охотно публиковался в бортжурнале и Максим. Правда, в то время он любил похулиганить, иногда в его стихах встречалась ненормативная лексика, хотя на стенд она, естественно, не попадала. Некоторые забористые вещи, правда, просачивались и на стенд, но язык при этом был вполне литературный. «Радиотехник» любили, и читать его было весело.
Потом Максим стал время от времени появляться на городских литературных тусовках и был по достоинству там отмечен. Человек он был неравнодушный, с людьми сходился легко, хотя иногда его поведение было несколько экстравагантным, чувство справедливости било в нем порой через край: так, на одном из вечеров в «ДК Автомобилистов» (теперь там находится православная церковь) он прочитал какому-то местному националисту стихотворение, заканчивающееся на «не в ухо ли пора», и недолго думая двинул оппоненту в ухо. Случаев, подобных этому, было несколько, так что можно предположить, что некоторые нелицеприятные субчики Максима-таки не любили, хотя в целом он был человеком открытым и интересным.
Максим съездил в Москву на съезд молодых литераторов и стал участником литературного движения «Вавилон», в целом весьма неоднозначного: с одной стороны, оно давало дорогу молодым талантам, с другой — существовал риск быть изуродованным господствующими в то время в «Вавилоне» тенденциями к скабрезности и часто некритичной чернухе, причем последние выдавались за некий эпатажный молодежный бунт. Однако в целом Максим остался собой, познакомившись с целым рядом литераторов, среди которых можно назвать, например, Кушнера и Ольгу Зондберг. Возможно, благодаря своему несколько экстремистскому характеру, Максим не мог спокойно терпеть какую-либо несправедливость, и иногда он увлекался авангардом, такими писателями, как Берроуз и Керуак. Помнится, как-то мы с ним бродили по городу, он отмечал различного рода обшарпанные строения и говорил, что именно в таких домах и формируется собственно авангардистский дух.
Вероятно, в силу вечной неуспокоенности Максима первый его брак, в конце концов, распался — сразу после рождения сына. Поначалу Анкудинов снимал жилье на Уралмаше, где в небольшой комнатенке со сломанной правой рукой с увлечением читал в оригинале французских поэтов ХХ века. Там же он начал переводить их, делая пометки левой рукой. Французский язык Максим учил еще в школе и под настроение страстно декламировал стихи на французском. Некоторые из его тогдашних переводов были впоследствии опубликованы в журнале «Урал».
Работал Максим радиоинженером, у него было много идей, связанных непосредственно с работой, он даже как-то жаловался, что не может запатентовать ряд своих разработок, потому что для этого требовалась заплатить приличные по тем временам деньги.
Максим очень любил сына и часто приходил увидеться и погулять с ним. После развода у него было несколько влюбленностей, от пустяковых до одной достаточно серьезной, женщин Максим всегда несколько боготворил, это отражалось и в его стихах, пока наконец не встретил в одном из литературных клубов свою будущую вторую жену Аню, которую он нежно любил и защищал от посягательств со всем пылом своего характера. Например, однажды в каком-то киоске он подрался с почти что новым русским. Души он был неравнодушной, в целом доброй и открытой, и потому подобных фактов своей биографии ни перед кем не скрывал. Охотно дарил свои и не свои книги.
Продолжал Максим и творческие дела, за пару последних лет им изданы книжки «Урал и вся Россия» и «Пепел клоуна». Комната его всегда была завалена книгами самой разнообразной тематики. Читал он много, очень любил книги о космической технике и кораблях, стихи и множество другой литературы, кругозор его был очень широк, когда удавалось его разговорить — рассказы его всегда были интересными и полными живых подробностей.
К сожалению, поэты тоже умирают, но умирают они только физически, потому что души их всегда остаются с нами.
(Опубликовано в литературно-критическом альманахе «Среда обитания» (Екатеринбург: Ассоциация «Ареал», № 2, 2004 г.)).